В Питере есть тюрьма, «Кресты» называется. В возрасте она уже изрядном,
много разного всякого повидала на своем веку. При нынешней преступности
- своеобразная визитка города. А у нас «крестами» зовут перекресток
трамвайных линий, сопрягаются они под прямым углом, крестообразно,
местечко оживленное, в городе многим известное под этим названием.
Молодежь так и обозначает свои встречи – «стрелки на крестах», рыночек
прилегающий так же в народе называют, даже кондукторы иногда в салонах
трамвайных пассажирам так остановку объявляют, в шутку конечно. Только
люди все больше пожилые по старому называют это место – улица Коммунаров,
да, пожалуй, еще и почта пока разносит корреспонденцию по этому имени.
Коммунарское название улицы от гражданской войны идет. Генералы белые
в местах этих упорное сопротивление встретили, бои здесь за каждый
квартал были в восемнадцатом году, упорные и кровавые. Городская и
сельская голытьба отсюда в яростные штыковые и сабельные атаки ходила
против офицерских дворянских батальонов. За лучшую жизнь для трудящихся
воевали и погибали беззаветно известные и безымянные герои Красной
Гвардии. Мебельная фабрика, их оплот в то время, от нынешних «крестов»
недалеко. Хотя сегодня от фабрики этой и ее коллектива одно название
осталось. Корпуса индустриальные, во времена советские на всю страну
известные, бизнесу под офисы и склады отданы, а лицевая часть – вся
под магазинами. Тут и «Дорогие подарки состоятельным мужчинам», и
«VIP – клиент», и «Элитная мебель из Европы», «Господин» и прочий
товарец, которому цены не сложить абсолютному большинству горожан.
А с торца тупичкового, на тихую улицу обращенного, сауны и массажные
салоны примостились с барами – владения «красного фонаря». С обеда
и до самого утра жизнь бьет ключом в этом месте. Ничего не осталось
тут коммунарского, от былого героического пафоса и идей светлых общественной
справедливости одно уходящее воспоминание.
Да и сами «кресты» обновились по современному. В советскую эпоху простая
транспортная развязка, утром и вечером в часы пик, в начале и на исходе
трудового дня, спешащие пассажиры пересаживались тут с одного трамвая
на другой. Фабричные к восьми на работу ехали, служащие и студенты
на час позже, а потом возвращались домой после рабочего дня. Во дворах
соседских звонко малышня пищала, играли там во все игры, где можно
было весело бегать и прыгать. С рассвета дворники подметали прилегающие
тротуары, в гололед посыпали песком. Осенью над перекрестком горьковато
и пряно пахло листвой опавшей, летом все запахи перебивала огромная
черная шелковица, что в изобилии сыпала свои сладкие пьянящие соплодия
на асфальт, весной навевал грезы ласковый теплый ветерок предгорий.
Теперь с двух сторон на «кресты» глядят прилавки вино – водочных «гадюшников»,
и днем и вечером кублится здесь братва сорта определенного: опустившиеся
нечесаные женщины с опухшими лицами, пропитые мужики, в тоскливом
взгляде которых только одно жизненное желание выпивки. С раннего утра
сидят в ожидании, а кто и катается в корчах по замызганному асфальту
с пеной дурной на губах, не выпьет рюмку алкоголик этот – умрет. Приторговывают
украденным ночью добром, собирают деньги на новое похмелье. Ближе
к обеду сюда подтягиваются молодые люди с больными закисшими глазами
и припадочными манерами. Эти отвергают свинячий кайф алкоголиков,
смысл их жизни в наркотиках, ради дозы каждодневной на все пойдут.
С такой публикой ухо востро держать надобно. Плотно прижимают к телу
дамские сумочки стоящие на трамвайной остановке женщины, неровен час
выхватят, или полоснут незаметно в толчее заточенной монеткой, вытащат
кошелек. Да и мужчины с наступлением темноты стараются скорым шагом
миновать «кресты», опасное место. До центральной улицы всего два квартала,
до мэрской и губернаторской резиденции одинаково – четыре квартала
в стороны разные от перекрестка, а все равно жутковато сквозь толпу
эту идти, в сумерках там особый огонек вседозволенности в глазах загорается,
а ночью вообще в хищников превращаются на манер голливудской нечисти.
Только не отогнать их по киношному крестом и заклятием библейским
во мраке.
С рельсами трамвайными рядом примостился рыночек. Торгуют на нем козьим
молоком в пластиковых бутылях с мусорки, подгнившими и потому дешевыми
бананами, ворованными с окрестных дач и огородов овощами. Старушки
- пенсионерки с пригорода и безработные местные так на жизнь весьма
скромную зарабатывают. Несколько коммерческих киосков рядом с ними
утвердились. Ассортимент товаров тут современный: презервативы, сигареты
без марок акцизных и «пиратские» диски, что на чиновном языке контрафактом
зовут, карты порнографические, жевательная резинка, импортный синтетический
шоколад. Из - под полы реализуют дешевую «паленую» водку из алкогольного
суррогата, от которой человек дуреет моментом и слепнет очень быстро.
К вечеру слетаются к огонькам киосков помятые женщины непонятного
возраста с лицами без меры размалеванными, в коротких юбчонках и в
колготках немыслимых расцветок. Из припаркованной рядом синей «шестерки»
за ними по хозяйски наблюдает мужчина. Даже в сумерках видны синие
наколки, что в изобилии на его пальцах и на кистях рук. Такие картинки
в салонах художественного татуажа не делают, они из мест не столь
отдаленных. Сутенер это, надо полагать, «пасущий» своих работниц.
Регулярно на рыночек этот чиновник наведывается из мэрии с листами
исполнительными за антисанитарию и прочие грехи административные.
По рядам он не ходит долго, а сразу заворачивает в маленькую подсобку
у входа, где офис дебелой женщины с наглым и жестким взглядом, хозяйки
рынка. О чем они там договариваются можно только догадываться. Год
за годом безбоязненно утопают места торговые в гнилье фруктово – овощном,
прокисших остатках молока, рыбной шелухе и промасленной оберточной
бумаге от пирожков. Крысам обстановка такая – земля обетованная. Для
полной картины добавить надо еще вонь безмерную от разбитой канализации,
что щедро выплескивает пузырящуюся жижу под ноги прохожих. Только
это, конечно, не вина рынка. Люди сведущие уверяют, что в мэрии средства
денежные, на коммунальный ремонт предназначенные, власти муниципалитета
регулярно отправляют на щедрые доплаты чиновникам.
Высшая точка перекрестка «крестового», кульминация, так сказать -
милицейский отдел охраны вневедомственной двухэтажный с полуподвалом.
На фоне окрестных домов мелковатых и блеклых выделяется бастион «правоохранительный»
монументальностью, видом добротным и ухоженным. Фасад его щедро разноцветной
родословной расписан, корнями уходящей в многовековую полицейскую
историю России, украшен государственной символикой двухголовой и когтистой.
А на крыше здания этого – огромная профессиональная эмблема в образе
совы с недремлющим оком. Представляете, как ночью отражается мертвенный
неоновый взгляд птицы в смрадных темных лужах, в блеске холодной рельсовой
стали и на загаженном асфальте? Картинка, я вам скажу, апокалипсическая,
из сцен последней битвы добра и зла мирового. На ступеньках милицейских
пес живет, жители местные ему кличку придумали – Мент. За подлость
и злобность, наверное. Все бесноватый норовит исподтишка малого укусить
или женщин напугать до обморока. А как видит рядом форму сине – серую
и фуражки с красным околышком, так вообще сатанеет, даже на трамвай
бросается. Правда, в последнее время лая его рвотного что - то не
слышно, может прибили его в втихаря доброхоты. Хорошо бы было, хоть
в этом малом спокойствия бы прибавилось людям, каждодневно проходящим
сквозь «кресты».
Вот вам и перекресток наш незатейливый, обычный, каких десятки в каждом
городе и сотни тысяч по всей стране. Повседневно и буднично, не задумываясь
особо, идут по «крестам» этим миллионы людей, даже не подозревая о
том, что им уготовано властью земной. А она щедро наделяет большую
часть своих сограждан без выбора особого все больше мрачным, «крестовым»:
алкогольным забытьем и наркотическим бредом от безысходности, болезнями
постыдными, что уродуют непоправимо потомство будущее. Страхом нищеты
от «крестов» несет каждодневным, воровством повальным, жестокостью
плотоядной, чиновной ложью и корыстью. Как в капле воды отражается
в «крестах» этих система наша общественная, злая и подлая. Смеха веселого
прежнего детворы тут не слышно, и мамаш с колясочками детскими как
встарь вы не увидите, и старики вечерком по теплой погоде собираться
во дворах окрестных не будут. Мертвое место «кресты», безжизненное:
то ли сходняк криминальный, то ли барахолка всеобщая, то ли бодун
сивушный бесконечный. И России не жить до тех пор, пока ее перекрестки
и дороги «крестами» полны. Впрочем, для власти нашей «кресты» просто
находка бесценная. Сами посудите: это и кормушка для чиновников, и
стартовая площадка для любимого капитала, и социальный «громоотвод»,
уводящий от общественного протеста в мир дурмана. Уж она то, власть
наша, «кресты» в обиду не даст, железной хваткой за них держаться
будет. «Кресты» - ее детище плоть от плоти, кровь от крови, порождение
прямое.