Игорь Шнуренко 
(Петербург)

Тони Блэр из КПРФ

Ведущая сила российской оппозиции идет по пути «новых лейбористов»? 

Консерваторы, умеренные, либералы; правые, левые, твердые левые; религиозные, светские, социалисты – нас не должны ослеплять эти ярлыки Кока-Колы и Пепси-колы, потому что гений фашизма состоит в том, что в любой политической структуре может жить вирус и любая развитая страна может стать домом для этого вируса.

Тони Моррисон

Европейские левые всегда с кальвинистским пафосом «очищали» марксизм от грязной «азиатчины». Восточная Европа для них, как и для рыцарей империи Карла Великого, оставалась страной диких язычников (в XX веке их религией был экономизм). Еще Муссолини, который одно время был главным редактором органа итальянской соцпартии газеты «Аванти», считал, что социализм – не для отсталых стран типа России. Многие германские социал-демократы в двадцатые годы прошлого века разделяли геополитические идеи, на которых строилась впоследствии завоевательная политика Третьего Рейха. В годы существования СССР европейские левые вспоминали о пролетарском интернационализме тогда, когда их партиям нужна была материальная помощь со стороны в остальном критикуемой за «тоталитаризм» КПСС. В шестидесятые годы ведущие левые интеллектуалы Запада нападали на СССР слева, с маоистских позиций (любопытно, что «новые левые» критикуют сейчас КПРФ примерно в тех же выражениях). Это не помешало тем же деятелям войти в состав вполне буржуазных правительств, когда настал их час получить министерские портфели, а некоторые из наиболее ярых маоистов совершили кульбит и стали крайне правыми «новыми философами» (не повторится ли эта ситуация в постпутинской России?).
1968 год был водоразделом, когда критики СССР слева слились с критиками справа. Тогда западноевропейские левые решительно порвали с советским «тоталитаризмом» и включились в борьбу за «свободу» в ее либеральном понимании; они обнаружили, что даже со своими консерваторами их связывает больше, чем с советскими «колхозниками». 

Мало кто из «еврокоммунистов» предчувствовал в 1989 году, что, приветствуя крах реального социализма на востоке Европы, они губят и свою собственную политическую перспективу. 
Причина такого отношения западных левых к их, казалось бы, восточным единомышленникам, носит, видимо, цивилизационный характер. А.Тойнби считал, что Восток всегда отвечал на вызов Запада либо подражательной модернизацией (иродиане), либо неэффективным сопротивлением (зилоты). 

А для Запада что ни делай, все плохо, потому что ты варвар. 

«Мы играли вам на свирели, и вы не плясали, мы пели вам печальные песни, а вы не рыдали». 

«Мы называли зилота «этот ужасный турок» до тех пор, пока не пробили его психологическую броню и не довели его до той самой «иродианской» революции, которую он осуществил на наших глазах. Теперь же, когда под нашим же давлением он совершенно переменился и всеми средствами пытается стать таким, как все, мы пришли в замешательство и готовы возмутиться...» 

«Муссолини заметил, что существуют не только пролетарские классы или личности, но и целые пролетарские нации; именно в эту категорию, очевидно, попадают незападные народы в современном мире, даже если при помощи героических усилий «иродиан» им удается внешне трансформировать свои страны в суверенные, независимые национальные государства западного типа и установить отношения с сестринскими западными обществами в качестве номинально свободных и равных членов мирового соообщества». 

Попытку войти в пресловутое «мировое сообщество» сделал неотроцкист (или новый меньшевик?) Горбачев, который считал, что СССР достиг стадии развитого общества, но капитализм экономически эффективнее, а значит, является более передовой формацией, и потому СССР должен стать частью мировой капиталистической системы. На этих путях Горбачев хотел достигнуть и воссоединения со вторым Интернационалом, для лидеров которых последний генсек был, впрочем, не более чем хорошим индейцем. 
Но, разумеется, лучший индеец – это мертвый индеец. 

Сам Горбачев был, в сущности, вполне заурядным западным политиком эпохи позднего капитализма: неискренним, поверхностным, притворным и тщеславным, любящим внешние эффекты. Путин на новом уровне следует по пути Горбачева: правда, цель теперешнего президента влиться в другой интернационал. 

Внимательному наблюдателю не покажется странным, что лучшим другом Путина стал английский премьер-лейборист Тони Блэр, а не, казалось бы, идеологически более близкий правый испанский политик Азнар. 

Ведь именно интернационалисту Блэру принадлежит ноу-хау того, как в условиях исторически сильных левых настроений избирателей проводить в жизнь неолиберальную политику, сопровождая ее достаточно эмоциональной, во всяком случае, по британским меркам, риторикой. В некоторых отношениях Блэр действовал решительнее и жестче, чем сама идол западных правых Маргарет Тэтчер, которая, скажем, не решалась начать демонтаж системы бесплатного здравоохранения и образования в стране, где эта система до сих пор считается вроде национального достояния. Кстати, эта система, в основании которой во многом лежал советский опыт, была создана стараниями лейбористского правительства после 1945 года. Не случайно во время парламентских выборов в 2001 году журнал «Экономист» изобразил на своей обложке Блэра в парике «железной леди». 

Кто вы, русский Блэр?

Все уже привыкли к телевизионной картинке  «Блэр+Путин=любовь», но парадокс состоит в том, что пример лидера британской социал-демократии привлекает и целый ряд российских «новых левых». Возможно ли, что в числе аналитиков и руководителей КПРФ находится сейчас будущий «русский Блэр» (фантазируйте сами, кто бы это мог быть)? Ответ на этот вопрос остается открытым, хотя ясно, что наши олигархи были бы очень заинтересованы в появлении такого человека. 

Представим себе на минуту, что на президентских выборах 2004 года в России побеждает не Путин, а такой «русский Блэр», разделяющий социал-демократический дух заявленного недавно Борисом Кагарлицким «голицынского консенсуса». В этом случае не кажется невозможным, что Блэр, бывший путинским наставником, останется тренером и нового российского лидера. 

Что может привлекать российских левых в Блэре, этом воинственном аппаратчике с риторической жилкой? Может, мастерство закулисных интриг, с которым тот пришел к власти в партии? Или то, как этот бывший юрист со связями сумел найти путь к сердцам и банковским счетам британского (и не только британского) большого бизнеса? 

Британская Рабочая партия всегда опиралась на профсоюзы, в которых до 1991 года было очень сильно влияние компартии.  За короткое время Блэр сумел превратить лейбористов в образцовую партию власти, для которой все большую роль играют многомиллионные – иногда не совсем законные - пожертвования крупных олигархов. Теперь руководство этой партии не очень зависит от взносов рядовых членов и профсоюзной поддержки. С недавних пор формула успеха лейбористского политика – это не верность какой бы то ни было идее, а лояльность лидеру и голосование так, как прикажет парламентский «хлыст». 

Почему я считаю, что наши «новые левые» во многом идут по пути лейбористов? А послушайте их самих – например, на сайтах «Товарищ» или кпрф.ру. Выпады «новых левых» в адрес старших товарищей (прежде всего речь идет о Геннадии Зюганове) вполне можно сравнить с критикой «новых лейбористов» образца начала-середины девяностых в адрес «отживших свое» руководителей-«догматиков», их «замшелой» и «устаревшей» социалистической доктрины, ее «авторитарности» и «тоталитаризма» - и, главное, основное: невозможности, базируясь на этой доктрине, придти к власти. 

Михаил Малютин пишет в статье «Между победой и провалом. КПРФ, ДУБЛЬ-3», что «значительной части актива и верхушки КПРФ надоело проигрывать раз за разом» - правда, тут же оговаривается, что «к борьбе за власть брежневская по менталитету организация по-прежнему не готова». 

Излюбленная мишень «новых левых» - Геннадий Зюганов, который в очень сложных условиях сумел объединить патриотическую оппозицию вокруг левых идей. Его упрекают в «национализме» и «клерикализме» (Кагарлицкий), а также в том, что он не отвечает на «наезды» Караулова (Милютин, видимо, считает, что левая оппозиция сильно выиграет, если ее повестку дня будет определять из своего бассейна с крокодилами этот безупречный во всех отношениях журналист). 

В борьбе за власть КПРФ не использует «межолигархические разборки», сетует Малютин. 
Другой «новый левый», Илья Пономарев, уверен в том, что не только нужно пользоваться такими разборками, но и прямо поддерживать олигархов. С большой симпатией он пишет о влиянии ЮКОСа на политическую жизнь страны. По его словам, для «наиболее продвинутых из крупных предпринимателей» (к примеру, для Ходорковского), характерна «решимость разорвать цепь круговой поруки, связывающую представителей элиты», и начать трансформацию «российского олигархического капитала в независимые политические силы». Пономарев не уточняет, от кого независимы эти силы, но уверен, что победа Ходорковского «даст мощный толчок модернизации и демократизации экономической и политической системы страны и ее деолигархизации». Если, наоборот, «явно надуманные», по словам Пономарева, обвинения в адрес олигархов уничтожат ЮКОС, то это может «снизить уровень прозрачности бизнеса, усилить вывод активов за рубеж, что не может не привести к росту международной изоляции и дискредитации российской экономики. Реализация этого сценария ... похоронит надежды на модернизацию России». Думаю, что озабоченность госдепартамента США по поводу «дела ЮКОСа» формулируется практически в тех же выражениях, что и статья Пономарева. Пономарев и Вершбоу в одном флаконе – как вам это? 

Не могу гадать, насколько подобная точка зрения объясняется финансовой поддержкой структуры Пономарева со стороны того же ЮКОСа, но уверен, что олигархи не могут НЕ симпатизировать «новым левым», которые говорят на одном с ними языке.

«Левые контрактники»

Идеология, изложенная в последних тезисах «новых левых» (их немало на сайте «Товарищ») оставляет странное впечатление чего-то слышанного очень давно. 

С одной стороны, многие ее положения очень похожи на «Демплатформу» КПСС образца 1990 года. Под эссе Виктора Милитарева вполне могли подписаться и Михаил Горбачев, и Юрий Афанасьев, уступивший недавно свой пост ректора историко-архивного института представителю все того же ЮКОСа Невзлину. 

С другой стороны, Кагарлицкий и Пономарев признают, что новая консолидация левых во многих странах происходит «заметно левее социал-демократии».

«Впервые после конца Второй мировой войны встает в глобальном масштабе вопрос о необходимости защищать демократию от угрозы справа» - отмечают авторы (сами додумались или кто-то подсказал?). До этого, надо полагать, угроза демократии исходила только слева (точка зрения, с которой поспорили бы даже бывшие «еврокоммунисты», вошедшие сейчас в еврономенклатуру). 

Очевидно, Пономарев и Кагарлицкий разделяют взгляд Ханны Арендт и ее эпигонов из глянцевых журналов на природу тоталитаризма (можно вспомнить и французских «новых философов», механику коммерческого успеха которых хорошо объяснил Доминик Лекюр). 
В «Голицынском консенсусе» Борис Кагарлицкий напирает на необходимость «единства с мировым левым движением». Трудно сказать, что он под этим «мировым движением» подразумевает, но понятно, что представляемые Кагарлицким и Пономаревым силы хотят «обновить» КПРФ на путях «интернационализма», «классовой борьбы» и «борьбы с клерикализмом» (то есть, вполне конкретно, с православием, ибо ими все-таки признается полезность католической «теологии Освобождения»). 

Еретики-альбигойцы в средние века клялись, когда им это было выгодно, что признают формулы католические догматы о «святом духе» и «воскрешении». Они не говорили только, что вкладывают в эти понятия совершенно другой смысл. Так и у Кагарлицкого с Пономаревым: смысл, который они вкладывают в «интернационализм», «классовую борьбу» и «борьбу с клерикализмом» совсем не тот, какой вкладывал в эти понятия Ленин или другие «старые левые». 

Интересно, что тем громче разговоры о смене курса и об «обновлении», чем ближе к выборам, на которых – при честном подсчете, разумеется – велики шансы на победу левопатриотических сил. 

Быть левым в России значит быть патриотом, и наоборот, быть патриотом значит быть левым. Недавнее фиаско газеты «Консерватор» показывает, что в нашей стране патриотизм и правая идеология несовместимы. Попытка найти у нашего правящего класса моральные ценности, на которых можно было бы строить консервативную партию, закончилась ничем – кстати, в этом отличие нашей страны от Европы и США, где не все состояния были украдены и «народный консерватизм» является потому важной составляющей политической жизни. Наши рыночники всегда стихийные интернационалисты и моральные релятивисты по одной простой причине: никакой моралью, ни христианской, ни языческой, нельзя оправдать олигархический грабеж последних 15 лет. 

Не этот ли имморализм и объединяет наших рыночных либералов с некоторыми «новыми левыми»? Для первых неважно, какого цвета курица – лишь бы она несла яйца, желательно золотые. Если можно сохранить господствующие позиции в экономике, изменив изнутри КПРФ, сделав ее «нормальной» партией западного образца, партией, для которой «движение все, цель – ничто» - то почему бы и нет? Таких левых можно пускать на фуршеты, печатать и даже дать им несколько министерских портфелей. Впрочем, они и без портфелей согласятся.
С другой стороны, если есть спрос на «фуршетных левых», появляется и предложение. Возникли «левые контрактники» - люди, освоившие социалистическую фразеологию и литературу, но, в сущности, ничем не отличающиеся от либеральных публицистов. Если они и хотят власти, то лишь затем, чтобы ничего не менять: это одно из главных условий контракта. На самом деле таким левым даже удобнее быть в оппозиции: можно растить бородки под Троцкого и к обоюдной выгоде «использовать межолигархические разборки».  Мечта таких «левых контрактников» не в том, чтобы изменить мир или спасти страну – им нужно, чтобы их включили в обойму, в расклад, чтобы дали колонку – не в «Завтра», конечно, а в «настоящей прессе» - в «Новой газете», а еще лучше, в «Ведомостях» или «Moscow Times». В том, наконец, чтобы, разбившись на секты, представлять эти секты за рубежом, ездить на конференции единомышленников, получать гранты...

Как и во времена римлян, западные интеллектуалы смотрят на восток со смесью непонимания, высокомерия и презрения. 
«И что доброго может выйти из Назарета?»
С этим, кажется, согласны и некоторые ключевые деятели КПРФ. 

Из письма Антона Баумгартена Игорю Шнуренко

Я с большим интересом прочитал Вашу статью.  Особенно меня заинтересовала намеченная Вами тема европейской (и шире, западной) руссофобии.  Эта тема требует изучения и прояснения для российского читателя.

Я также в целом разделяю Ваше отрицательное отношение к тандему
Кагарлицкого-Пономарева.  Более того, я (но не наша редакция ) считаю
успешное выступление КПРФ на предстоящих выборах единственной приемлемой альтернативой (хотя бы в чисто негативном, саморазоблачительном смысле).  Но я считаю поддержку КПРФ приемлемой только в том случае, если эта поддержка сопровождается  разъяснением оппортунистической природы этой организации, ее предательской бюрократии, критики тех фашистских элементов и тенденций, которые в ней существуют и совсем недавно заявили о себе в ее "Призыв к единству патриотических сил" (я имею в виду
требование пропорционального представительства для "коренных наций").  

К сожалению, даже намека на  такое разъяснение я  не нашел в Вашей статье.  Вы совершенно
справедливо пишете о ряженом прогрессивизме "новых левых" а ля Кагарлицкий, об их
глубоко буржуазной природе.  Но от Вашей статьи остается впечатление, что КПРФ Зюганова и Глазьева представляет социалистическую альтернативу им.  Я подпишусь
обоими руками под Вашей мыслью, что российский патриотизм может быть только
социалистическим.  Но ведь именно социалистической программы-то Зюганов и Ko. и не предлагают России!  И в этом смысле они ничем не отличаются от наших "блэристов".  Это мое главное возражение против Вашей статьи.  Есть и другие, более частные.  Важное слово "интернационализм" Вы не всегда употребляете с достаточной ясностью.  Конечно, "интернационализм" Блэра и пролетарский интернационализм  это как небо и земля.  А ведь Кагалицкий и "новые левые" нередко смешивают эти понятия.  Крайне неудачным мне представляется и Ваше использования чучела Троцкого.  Поверьте мне, это как капля дегтя в Вашей умной статье...
 
 
 

Ваше мнение