В конце девяностых экономическая нестабильность на Украине устрашала. Я сдавала кандидатские минимумы в аспирантуре по специальности «механика деформированного твердого тела» и со все большей ясностью понимала, что все наши дифференциальные уравнения и краевые задачи стране даром не нужны – у нас всерьез собираются строить дороги и мосты с помощью одних лишь магических мантр на рідній українській мові. Среди знакомых начался массовый психоз отъездов за границу. Кто стремился в Канаду, кто в Новую Зеландию, кто в Штаты. В этой горячке меня тоже все чаще и чаще посещала мысль из печально известной рекламы АО МММ: «А что это я здесь сижу?» Варианты с Канадой, Новой Зеландией и Штатами отпали как дурацкие почти сразу: уж слишком нереальной суммой денег нужно было располагать при въезде. Имея даже половину этой суммы, я бы и здесь неплохо себя чувствовала. Совершенно бесплатной и доступной оказалась для меня только одна страна – Израиль.
В один прекрасный день я собрала документы, удостоверявшие, что я являюсь внучкой чистокровного еврея и отправилась на поиски счастья в еврейское агентство «Сохнут». В «Сохнуте» меня приняли очень хорошо. Пока милая девушка с копной черных кудряшек перебирала документы - от дедушкиного военного билета до моего свидетельства о рождении, можно было нежиться в мягком кресле и попивать растворимый кофеек из пластикового стаканчика. На столике были веером разбросаны цветные проспекты, повествующие о различных программах, по которым можно было отправиться на историческую родину, а какой-то представитель из израильского посольства пытался объяснить мне на брокен инглиш, что люди с моей специальностью в Израиле очень ценятся, а аспирантуру я могу закончить и в Технионе.
Закончив изучать мои документы, девушка просто просияла улыбкой: «Знаете, такие люди как вы, очень нужны Израилю. Скоро откроется подходящая для вас программа, а пока она не открылась, я предлагаю вам съездить на неделю на еврейский семинар. Вы пообщаетесь, там вам расскажут много нового и интересного о культуре, о традициях, покажут фильмы. Соглашайтесь, вам понравится». И то правда, не зная броду, нечего соваться в неизвестность. Семинар так семинар.
Участие в семинаре стоило мне очень скромной суммы в 30 гривен. В назначенное время у дверей «Сохнута» стоял красивый голландский автобус с велюровыми сидениями, и такой роскошью как биотуалет внутри. Участниками семинара оказались очень молодые люди возраста от 15 до 20 с небольшим лет. Собственно, как потом выяснилось, возраст больше 20 лет имели буквально три человека из всех приехавших на семинар. Ехали мы около восьми часов и почти все это время нас развлекал представитель какой-то голландской компании. Он то включал телевизор, то разносил по малейшему капризу напитки, широкий ассортимент которых - от чая до экзотических видов капуччино предлагал автомат, стоящий прямо в автобусе, то вдруг начинал толкать без умолку пламенные речи: «Наша компания совершенно бесплатно предоставила этот автобус для того чтобы у вас была возможность попасть на этот замечательный семинар. Мы считаем своим долгом помогать еврейской молодежи. Нас часто спрашивают: «Почему? Ведь голландцы - христиане, евреи – иудеи». Я отвечу вам на этот вопрос. Принято считать, что среди еврейской молодежи много талантливых и одаренных людей. Некоторые даже считают, что еврейский народ самый талантливый и богоизбранный...» Медовый речепоток прервала какая-то девушка лет 17-18 громким оскорбленным возгласом: «Что значит «многие считают»? Это так и есть!». У меня в голове пронеслась устрашающая мысль: «Боже! Куда я попала?», но автобус уже подъезжал к дому отдыха «Дубрава» под Харьковом, на улице стремительно темнело и бежать было некуда.
«Семинар» был гораздо больше похож на пионерский лагерь строгого режима. В «Дубраву» со всех концов Украины голландские автобусы свезли еврейскую молодежь среднего возраста 17-20 лет. Нас быстро поделили на отряды, познакомили с мадрихами (что-то типа вожатых на местном диалекте) и отправили спать в двух-трехместные номера со всеми удобствами.
Шоу началось на следующий день. В 7:30 в коридоре зазвучал горн и в 8:00 всем надлежало выйти из корпуса на зарядку. Зарядка состояла из обрывков каких-то национальных танцев, которые надлежало исполнять непременно с радостным выражением лица. Потом был завтрак, равный по объему двум моим обычным приемам пищи. После завтрака всем было положено явиться на занятия, которые, собственно, и были основным времяпровождением на «семинаре».
Во время занятий отряды во главе с мадрихами размещались в просторных холлах пансионата на диванных подушках, разбросанных на полу. Начиналось все вполне безобидно: нас учили произносить отдельные слова и считать на иврите. Потом постепенно тема менялась, зазвучали душераздирающие песни о «грустных еврейских глазах» и рассказы о страшных погромах.
Занятия продолжились после перерыва на обед. Мадрих Леша принес две черно-белых фотографии. На одной был запечатлен молодой человек арабского вида, на другой какой-то наполовину облысевший интеллигент в круглых очках. Леша изрек: «Вот два портрета. На одном известный террорист, который убил и искалечил многих людей, подкладывая взрывные устройства с металлической начинкой в общественный транспорт. На другом – эсесовец, который тоже известен своими изощренными пытками и бесчеловечными опытами над живыми людьми. Даю вам 10 минут. Глядя только на эти фотографии, попытайтесь дать психологические портреты этих людей». Народ начал наперебой кричать о том какие оба сволочи и как трудное детство стало причиной глубоких психических расстройств этих людей во взрослом возрасте. Кричали так неистово, что меня даже охватило негодование: «Ах, они звери такие оба!». В голове, впрочем, параллельно крутилась привычная мысль «где-то тут должен быть подвох». Она у меня всегда в голове крутится. Десять минут истекли и Леша торжественно заявил: «Вот я сказал вам, что один террорист, а другой садист – вы и поверили. И все ваши мысли на этом основаны. А, между тем, один из них ученый-химик, а другой просто врач. И никто из них мухи в жизни не обидел». «А теперь подумайте, - подхватила мадрих Аня, - о евреях все говорят, что они плохие, люди верят, как вы поверили, и на основе этой веры составляют свое мнение...».
Есть такая пословица: вода камень точит. Несколько дней или даже несколько часов (зависит от вашей психической устойчивости) проведенных в среде, где вам все твердят без перерыва, что земля плоская, - и вы сами начнете убеждать в этом других.К ужину я уже чувствовала в своем сердце приступ горячей любви к евреям всего мира и ненависть ко всем, кто их обижает. А обижают их, то есть нас (я уже ощущала себя чистокровной еврейкой), решительно все. Меня постепенно переставали волновать вещи, которые волновали до сих пор. Образование, говорите, на Украине собираются перевести на украинский язык? Заводы, говорите, стоят? Тоже мне проблема! Евреи незаслуженно страдают, слышите! С этим срочно нужно что-то делать!
Ужин был в восемь вечера, потом в программе значилась дискотека, а после дискотеки нам обещали где-то около 11:00 вечерние занятия для желающих. «На них можно не приходить, но там будет много интересного...», - многозначительно улыбнулся Леша.
Пока народ корчился в плясках святого Витта на дискотеке, я спокойно улеглась в своей комнате и вдруг ощутила, что впервые за эти сутки моя мысль имеет возможность течь свободно. Мне просто элементарно не давали подумать все это время! Обилие информации парализовало привычный поток размышлений. Я не успевала обдумать и подвергнуть хоть какому-то анализу эту информацию – времени хватало только на то чтобы верить или не верить.
Теперь даже мне, человеку знакомому с психологией в рамках аспирантского курса, было видно невооруженным глазом, что здесь работает отлаженная машина по обработке сознания. И если вести себя аккуратно, применять кое-какие гигиенические меры против этой обработки, то можно даже вычислить ее методы. По крайней мере, некоторые. На ночное занятие я пошла с твердым решением наблюдать и делать выводы. Однако там не было ни слова сказано о евреях...
Мы сидим на разбросанных по полу подушках с завязанными глазами. Если опустить глаза вниз, можно увидеть из-под повязки свет расставленных на полу свечей. Леша хорошо поставленным голосом читает какую-то романтическую историю. Через 10-15 минут этого чтения начинает ощущаться странная эйфория. Чувствую, как меня поднимают с подушки за плечи, пересаживают на другую и вкладывают мои руки в чьи-то. Дальше читает Аня. Сколько проходит времени я не знаю. Чужие руки выпускают мои. Кажется, его уводят. И вот уже другие пальцы переплетаются с моими... Меня осторожно опрокидывают лицом вниз на подушку, а чьи-то руки гладят мою спину. Потом я глажу кого-то.... Вдруг Леша говорит, что занятие окончено, повязки можно снять. На часах половина первого ночи. Я стряхиваю с себя эйфорию и бреду в свой номер спать. Подумать опять некогда.
Утром, однако, до меня в полном объеме дошел смысл ночных занятий. В 7:30 по звуку горна встать было нереально. Весь день я не могла раскрыть глаза. Все было ясно: даже если у кого-то из нас имелись зачатки мозговой деятельности, в состоянии регулярного недосыпания они должны были отключиться окончательно. К тому же нетрудно догадаться, что основная масса участников «семинара» - молодые люди до 20 лет, испытывающие, скажем мягко, некоторый тактильный голод. Не сомневаюсь, что у многих ночные занятия продолжались и после их окончания, только здесь уже скромными поглаживаниями по спине можно было не ограничиваться. Чуть позже я узнала, что левое крыло корпуса было не заселено вообще, но пустые комнаты там держали открытыми явно для того, чтобы желающие могли продолжить ночные бдения в более узком кругу. Посетив все-таки из чисто исследовательских соображений еще одно «ночное занятие» на второй день, я решительно от них отказалась.
Следующий день был объявлен днем памяти жертв Холокоста. Здесь, кстати, его называют днем великой катастрофы. Ну не было в мире более великих катастроф! В одной из комнат пансионата был даже воссоздан музей Холокоста. Умно воссоздан. Экспонатов, собственно, никаких. Просто комната без окон, освещенная одними лишь свечами, обилие черно-белых фотографий с полуживыми людьми и стены, сплошь зашитые зеркалами, которые отражаются друг в друге миллион раз, создавая впечатление каких-то жутких коридоров и сюрреальных пространств. В середине стоит девушка-мадрих из параллельного отряда – сама замученного и болезненного вида, словно только что вынесенная из застенков - и читает какую-то душераздирающую историю о любви двух узников Освенцима. В смысле, узника и узницы. На глазах у слушателей проступают самые натуральные слезы. И снова хочется положить автоматной очередью всех, кто обижал во вторую мировую евреев - не русских, не украинцев, не поляков, не цыган, наконец, а только евреев. Жаль, что стрелять-то уже не в кого, все сами умерли сволочи, а то бы я их.... Говорю себе: «Стоп! Хватит всякую чушь слушать. Подумай лучше о чем-то другом. Ах, какой молодой человек улыбался тебе сегодня за завтраком из-за соседнего столика! А какая у него роскошная черная борода и очки в тонкой оправе! Просто прелесть». Потоком вот таких примитивных мыслей забиваю в себе поток вселенской еврейской скорби и начинаю смотреть на вещи трезвым взглядом.
В принципе, методы влияния на сознание здесь применялись довольно нехитрые. Они подозрительно напоминали методы тоталитарных сект в немного облегченной форме. Основная идея была примерно такая: поменьше давать спать, поменьше оставлять времени на собственные раздумья, побольше вливать в головы информации, при чем не об истории и традициях еврейского народа, а о его невыносимых страданиях и богоизбранности. Информацию надлежит сдабривать эмоциями в неограниченном количестве – молодежь - народ горячий, их проймет.
И пронимает! Глядишь, где-то на втором часе утреннего занятия у моего девятнадцатилетнего соседа (который и еврей-то только по отцу) в глазах загорается какой-то нездоровый огонь и он начинает кричать: «Я знаю, я уверен, попомните мое слово! Мы еще столкнемся с еврейскими погромами!». Я пытаюсь сбить мадрихам намеченный план урока: «Ребята, скажите кого-нибудь из вас лично когда-то кто-то оскорбил или притеснил за вашу национальность?». Повисает молчание. Потом слышатся неуверенные возгласы: «Меня лично – нет, но вот я слышал, что кому-то сказали...» Мадрих Аня быстро пресекает мою провокацию душераздирающей историей о том, как одной девочке в школе не дали золотую медаль только потому, что... Они, мадрихи, грамотные! Не зря их в Израиле на специальных курсах обучают.
У каждого занятия имеется совершенно четкая и определенная цель. Здесь никого не волнуют конкретные исторические факты, цифры или люди. Волнуют легенды и образы. Как-то, когда в очередной раз мы вернулись к теме фашистских зверств, мадрих Леша задал вопрос: «Из ваших дедушек или бабушек кто-нибудь сидел в лагерях за то что он еврей?». У всех присутствующих был по-крайней мере один еврейский дедушка или бабушка (иначе они не попали бы сюда). Вышла осечка - сидевших в лагерях среди них не оказалось. Я закинула очередную провокацию: «Знаете, мой еврейский дедушка очень даже успешно воевал всю Великую Отечественную, получил тяжелую контузию под Сталинградом, но в лагеря не попадал. А вот второй мой дед, нееврейский, как раз попал в немецкий лагерь». «Ну, об этом мы поговорим потом», - ловко вывернулся Леша. «Потом» разумеется так и не наступило. Еврейский дедушка, который мочил фрицев за Родину, за Сталина, у них интереса не вызывал, поскольку отнюдь не являлся жалостливым персонажем, а нееврейский интереса не вызывал в принципе, да и вообще моя реплика отвлекала от основной мысли этого занятия. Как правило, участников «семинара» стараются подвести к этой мысли вплотную. Но вслух ее произносить мадрихи избегают. Этого не требуется: по лихорадочному блеску в глазах и так ясно, что до воспитуемых дошло в полном объеме.
Молодежи здесь явно нравится. И это не удивительно: тоскуют они по организации. В пионерах побывать не успели, а душа романтики просит. Когда они едут сюда, их слабо волнует судьба еврейского народа (те, кого она сильно волновала, уже в Израиле с арабами воюют), им хочется повеселиться, песни под гитару поорать, на дискотеке попрыгать, в игры веселые поиграть, в «случайно» открытых пустых комнатах поуединяться. «Сохнут» предоставляет все это в изобилии за символическую плату 30 гривен, но в обмен на это технично учит любить историческую родину. Какие суммы затрачивает государство Израиль на проведение подобных «семинаров» остается только догадываться. Думаю, что один голландский автобус туда и обратно стоил не меньше чем 40 единиц украинской валюты с носа, а нас там еще и кормили, да так, что, став дома на весы, я обнаружила четыре лишних килограмма. В шаббат же стол буквально ломился от экзотических кушаний. А сколько может стоить одна ночь в таком номере со всеми удобствами и горячей водой - и подумать страшно. К тому же не будем забывать, что для мадрихов это работа, а за хорошо выполненную работу родина тоже щедро сыплет шекели...
«Сохнут» ведет отлаженную и организованную деятельность по искусственному формированию этноса. Здесь понимают, что термин «этнос» означает не ту чепуху, которую плетут наши украинские политики о языке, генетических отличиях и казацких шароварах. Этнос в их понимании – продукт коллективного сознания, и они методично применяют приемы по формированию оного. Особенно лихо получается с молодежью.
После возвращения из «Дубравы» мне неоднократно звонили девушки-координаторы из «Сохнута», ласково приглашали на шаббат, предлагали отъезд по соблазнительным программам. Отстали только тогда, когда я рявкнула в трубку: «Девушка, не поеду я никуда и вам не советую ехать. Давайте останемся дома и поддержим отечественного производителя!». Конечно, приятно сознавать, что со мной номер не прошел – я понимаю, что принадлежу другому этносу. Да и дед мой, хоть и носил имя Исаак, совершенно сознательно приписал себе в сорок первом лишний год в документах, чтобы его пустили на самый передний фронт – он тоже четко знал, какую Родину должен защищать. Но вот возмущенный возглас девочки из голландского автобуса «Что значит «евреев считают богоизбранными»? Это так и есть! » у меня по- прежнему вызывает мороз по коже.
При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна