Left.ru
Сергей Крючков
«Черви о чести, или злее зла честь татарская»

«Рожденный ползать – летать не может». Это образная мысль известного литератора и общественного деятеля Максима Горького, высказанная век назад. К биологии истина сия отношения не имеет, она о людях, способных и неспособных к высоким и благородным общественным поступкам. Будь жив сегодня Горький, то думаю, что мысль эту он бы непременно дополнил. В том смысле, что и о чести черви ну никак судить не могут. И опять таки не в смысле биологическом. О людях речь идет с весьма сомнительными душевными качествами и поступками скользкими, что берут на себя смелость трактовать эпохальные вопросы чести и быть судьей человеческого достоинства. Впрочем, ответственность за Максима Горького говорить до буквы последней на себя не возьму. Возможно, великий пролетарский литератор в какой то детали выразился бы иначе, точнее и выразительнее. Но то, что возмутился бы брезгливо нынешними «нравоучителями и морализаторами», что ретиво мастрячат кровавого и жестокого урода российского капитализма, так это несомненно.

Думаю, что и любой другой человек, не отягченный дурной наследственностью, откровенной предвзятостью и корыстью безмерной, испытывает чувства подобные. Например, листая страницы книги Александра Лебедева «Честь» о декабристе Иване Якушкине, изданной «Политиздатом» в 1989 году. Этот самый Лебедев настругал за свою долгую жизнь в социалистическом прошлом множество книжек о революционерах. И как вы понимаете, писал о них то, что было, как говорится, «в струю» советских книжных издательств, и даже очень. Приплод этот многочисленный литературный тиражами солидными не появился бы в противном случае. Только все это нелюбимым детищем было Лебедева, ради хлеба, надо полагать, насущного насиловал он свое перо идеями и жизненными вехами каторжного литератора и революционера Чернышевского, советского наркома большевика Луначарского, лидера итальянских коммунистов Грамши. О другом он думал и мечтал, не проговариваясь, впрочем, на людях об этом до поры до времени. Со времен приснопамятной «оттепели» шестидесятых годов таил в себе Лебедев и выплеснул помоями на головы читателей уже в эпоху лукавого горбачевского «нового мышления» в упомянутой книге неуместность «вызывающих и демонстративных форм революционной деятельности», «социалистический плюрализм», «революционное реформаторство» и «изменение всей шкалы нравственно – психологических приоритетов» понятно в какую сторону. Ну и далее все в том же духе подлого горбачевского иудства и буржуазного «обновления». Как черви прожорливые и всеядные втихаря жрали советский монолит эти «революционные реформаторы», личинки откладывали, из которых вылуплялись новые христопродавные краснобаи. На словах ленинскими цитатами прикрывались, красиво пели о революционности, а на деле систему лепили нынешнюю, при которой ворье всех мастей благоденствует и процветает, а человек труда влачит существование жалкое и нищенское.

Вот и Лебедев этот разговор ведет о близости духовной и о товариществе «по всеобщему освободительному движению людей в мире» с отставным капитаном русской армии Иваном Якушкиным, осужденным за участие в декабристском движении по первому разряду. Только ложная и противоестественная эта выдуманная Лебедевым близость с декабристом. Якушкин восемнадцати лет подпрапорщиком гвардейского Семеновского полка сражался на Бородинском поле с наполеоновскими захватчиками. За мужество личное в этом бою был награжден Георгиевским крестом. Так же храбро Якушкин воевал с захватчиками в яростных боях у Малоярославца, а затем участвовал в заграничном походе русской армии. За бои эти имеет орден Анны и Кульмский крест. В двадцать три года был произведен в капитаны. И дальше бы пошел в чинах и званиях, если бы не вышел в отставку, протестуя этим против палочных аракчеевских порядков, утверждавшихся в русской армии. Стоит Якушкин практически у истоков декабристского движения. На убийство царя вызывался сознательно и принципиально, участие деятельное принимал во всех существенных декабристских начинаниях. За то и получил первоначально смертный приговор, замененный впоследствии каторжным сроком и ссылкой. На глумливом следствии проявил твердость и дерзость, за что и носил ни один месяц ручные и ножные кандалы. Прошел каторгу и ссылку не изменив декабристским идеалам, что и запечатлел в своих мемуарных «Записках», написанных на исходе жизни. Враг крепостному праву и доброжелатель крестьянства, вот кто такой революционер – декабрист Иван Якушкин. И что может быть у него общего с Александром Лебедевым, на словах лицемерно писавшим оды революционерам, а фактически - деятельным и сознательным участником капиталистической реставрации в России. Затоптали и заплевали, загадили все эти лебедевы светлые идеалы социальной справедливости и общественного гуманизма, что привели на эшафот и на тюремные нары дворянских революционеров.

А вообще, Лебедев несомненно постарался, выписывая внутренний мир декабриста в нужном ему направлении. Тот же вызов на цареубийство молодого офицера Якушкина «опущен» Лебедевым до пришибленного состояния отвергнутого жениха. Мол, все равно где погибать ему было от неразделенной любви, то ли в сельве американской, то ли в покушении на монарха. А между тем настоящий Якушкин в своих мемуарах четко определяет причины своего вызова на убийство царя и они прямо противоположны домыслам Лебедева. Император Александр Первый особо не скрывал своей любви к полякам и презрительного недовольства русскими, хотел наделить Польшу частью исконно русских земель и даже перенести столицу в Варшаву. Все это возмущало русских офицеров, совсем недавно на бранных полях Отечественной войны 1812 года кровью доказавших свою любовь к России. Оскорбленное патриотическое чувство молодого ветерана, достойное и искреннее, стало основанием для этого шага. И все разговоры о помешательстве от отвергнутой любви и последующем «умысле на цареубийство» Якушкина идут из Следственной комиссии, что дела декабристов разбирала. В показаниях своих подследственные старались по возможности не афишировать своих истинных настроений и целей по вполне понятным причинам. Но тут другое совсем! Для Лебедева яростные, бескомпромиссные формы социального протеста неприемлемы. Все эти трубадуры «нового мышления» не просто несостоятельны как искренние революционеры, они им еще и глубоко враждебны. Отсюда и желание Лебедева и компании низвести эту самую настоящую революционность до черты расстроенной психики.

Ту же самую цель дискредитации декабризма имеет и авторская попытка развести по непримиримым полюсам активистов декабризма, показать их во враждебном друг другу состоянии. Разжалованный гвардейский подполковник Михаил Лунин, сгинувший в адском Акатуе, был «по - Лебедеву» «экстремистом». Это потому, что и в сибирской ссылке публично подтвердил приверженность идеалам декабризма и подверг уничижительной критике николаевскую монархию. Осужденный поручик Иван Сухинов, попытавшийся поднять восстание каторжных в Зерентуйском руднике и принявший за это мученическую смерть, был «несчастным». А вот Иван Якушкин, в авторском исполнении конечно, – из «фундаментально составляющих… подлинной революционности». Это потому, что Якушкин в ссылке не пошел по пути активной политической борьбы. Обстоятельство это вызывает у Лебедева прямо таки умиление, потому и навязчиво клеится он к нему с поводом и без. Осуждение, переходящее во враждебность, у автора к казненному лидеру южного декабризма Павлу Пестелю за идею революционной диктатуры и к убитым народовольцам за «катакомбное сознание», «подпольную психику» и «фанатизированное мировосприятие». Сознание, психика и мировосприятие революционеров – народовольцев, самоотверженно отдавших жизни за счастье трудового народа, и предательского горбачевского выводка действительно несовместимы. Нет между ними точек соприкосновения и в этом счастье и надежда на будущее для России. Что до «несчастных», то лицемерная жалость лебедевых для них просто унизительна. У того же Сухинова четыре сабельные раны в боях с наполеоновскими захватчиками, боевая лидерская позиция в восстании Черниговского полка, несломленный дух на каторге. Несчастье ли пролить кровь во имя спасения Родины и отдать жизнь за ее лучшее будущее, как уверяет Лебедев? Большим несчастьем, на мой взгляд, является лживый жизненный путь самого Лебедева, отданный торжеству горбачевского «нового мышления» и восстановлению капитализма в России. А Павел Пестель вместе с Михаилом Луниным на самом деле совсем не противоположны Ивану Якушкину. Судьба у них, в общем – то, одна. Одно у них и понимание чести, которое привело их совсем юными в ряды русской армии в сражениях с наполеоновскими войсками и в ряды декабристских организаций, борющихся за справедливость и прогресс. И, кстати, в роковом вопросе цареубийства едины они были в существе проблемы, что и учел царский суд в полном объеме. И совсем не случайно на исходе жизни Якушкин написал мемуарные «Записки», в которых еще раз заявил о своей верности декабристским идеалам. И благословил их не на долгое хранение в ящике письменного стола, а на публикацию в заграничной революционной печати. И это было прямым вызовом самодержавию, пусть не «цареубийственным кинжалом» как прежде, но не менее потрясающей правдой об оболганных властями декабристах. Так что зря набивается Лебедев в единомышленники к Якушкину. Вот как раз то у них и жизненный путь, и понимание чести диаметрально противоположны.

Злее зла честь татарская в понимании жителей разоренной Батыевым нашествием Северо – Восточной Руси. В том смысле, что цена милости вражеской слишком велика, непомерна для благородного, порядочного человека. Такое же зло для декабриста Ивана Якушкина лицемерное прославление его добродетелей Лебедевым, потому что лебедевы– враги идеалам декабризма. Такое же зло для Николая Чернышевского и Антонио Грамши ссылки лебедевых на их имена и произведения. Потому что Лебедев – предатель, сознательно изменивший своему коммунистическому партбилету. А Чернышевский и Грамши получили соответственно от царского и фашистского суда десятилетия каторги, ледяной якутской ссылки и тюрьмы и не отказались от своих революционных убеждений. Такая же злее зла «честь» и для революционного пролетарского вождя Владимира Ленина в подлом лебедевском цитировании его трудов. Лебедев враг социализма и советской власти и цитирует ленинское наследие с главной задачей – больнее ударить по тому, что составляло основной смысл ленинской жизни. Впрочем, разве в одном Лебедеве дело? Признаюсь честно, читал его творение и думал не столько о скользких перестроечных бесах, сколько о событиях вполне актуальных. Вспоминал думских пузанов – толстолобиков от «коммунизма» и «патриотизма» и их подельников регионального масштаба. Лебедев - то и не разжился особо на предательстве своем. Не успел он познать сласть оффшоров и приватизации, «красным банкиром» не стал, думскими мандатами с выгодой не торговал, в «черный нал» душу не вкладывал без остатка. Сливки сладенькие слизнули идущие следом с мифом о «красных губернаторах» и «красных директорах», с мыльными пузырями «государственного патриотизма» и « исчерпанного лимита на революции» и такими же словами лицемерными о верности идеям марксизма – ленинизма. От Александра Лебедева (не путать с одноименным банкиром и политическим дельцом) сегодня одна страничка в Интернете осталась, качается как гнилая былинка в поле зимнем с информацией о том, что был когда то он членом КПСС и писал книги о революционерах. Ну а последыши его ныне при делах и с выгодой безмерной для себя. С помпой и прибылью процветают. Но при всем при том, по счету большому, такие же враги декабристам, землевольцам, героям «Народной воли» и коммунистам. Хоть слезой клянутся прилюдно и божатся в обратном. Но делают все то же, что и Лебедев в свое время. По мере сил капитализм укрепляют, дурача и оболванивая протестное население России лживыми заверениями в верности социализму и советской власти. Слова у них только другие, а нутро одинаковое.





?subject=Сергей_Крючков._«Черви_о_чести,_или_злее_зла_честь_татарская»">Ваше мнение

При использовании этого материала ссылка на Лефт.ру обязательна

Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 Service