Left.ru __________________________________________________________________________

 

  Алла Никонова

         ОТ КАКОГО НАСЛЕДСТВА ОНИ ОТКАЗЫВАЮТСЯ

Одно из избитых за последние годы строительства новой, капиталистической России, обвинений в адрес левых  - их враждебность культуре, особенно культурной традиции прошлого. Однако, странное дело: такие обвинения  спокойно соседствуют с претензиями в адрес той же культурной традиции , особенно классической русской литературы. Каковы эти претензии? 

Вот свежий пример из Новой газеты «РАБОТА — НЕ WORK. Послесловие к празднику труда Елены ИВАНИЦКОЙ. ».

"В русской литературе много чего есть ..., она штука сложная, но кое-чего в ней определенно нет: нет апологии трудового успеха, самореализации через профессиональную активность, нет «русской мечты» личных достижений, подобной «американской мечте»". 

Иными словами, русская литература проповедует лень? Не совсем так. 

"Миллионных капиталов трудом и талантом не наживешь — такова установка, а может быть, и факт, но что из этого следует в нашей традиции? Отнюдь не то, что и без миллионов человек способен быть обеспеченным и независимым, если прилагает к тому усилия. Следствие выводится другое: усилия обречены на провал, работать, чтобы разбогатеть, – дело нехорошее...". 

То есть, дело не в том, что русская литература мало ценила труд, а в том, что недостаточно почтительно относилась к богатству, а это уже совсем другой коленкор.  Впрочем, разве только русская литература? Где в мировой классике, даже в американской, где казалось бы, американская мечта должна найти свое воплощение, создан вдохновляющий образ трудолюбивого миллионера? Может быть, у О.Генри, где благородный жулик Энди Такер считает сравнение с Рокфелером жестоким оскорблением? Или у Теодора Драйзера, Генри Торо, Джона Стейнбека, Курта Воннегута? А если иногда кто-то из настоящих писателей и пытался создать что-то в этом духе, вроде Джека Лондона в "Маленькой хозяйке большого дома", результаты оказывались катастрофическими , несмотря на талант автора, как и честные попытки Гоголя изобразить положительного и предприимчивого барина Костанжогло. Когда я еще ребенком впервые читала "Мертвые души", сей персонаж не вызвал у меня ничего, кроме отвращения. 

Очевидно, такова природа литературы и искусства в целом, как давно замечено, девушка может петь о потерянной любви, но скряга не может петь о потерянных деньгах (и капиталист не может петь о прибыли, а если пробует...).

Интересно, что в статье основным объектом критики за недостаточное восхищение наживанием богатства является даже не Чернышевский (или Радищев, или Толстой), а Достоевский: 

"Послание" классической русской литературы явно и неявно включало в себя утверждение, что «трудом... себе доставить и независимость и честь» невозможно для честного человека. 

«Много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать? – спрашивает Раскольникова пьяненький Мармеладов и сам же отвечает: – Пятнадцать копеек в день не заработает, если не имеет особых талантов, да и то рук не покладая работавши».

Во всех художественных текстах Достоевского эта «теорема Мармеладова» уверенно и настойчиво доказывается применительно не только к девице.
Не покладая рук работавши, человек себя одного еле-еле впроголодь кормит, и то не всегда.... 
       Если у труженика семья-дети, то голодная смерть лезет в двери. В Петербурге прежде всего, но и в провинции то же самое."

Разумеется, такая неправильная установка требует принятия срочных мер. Если кто-то думает, что Достоевскому можно верить, он будет разочарован. На помощь призывается современная наука: 

"Предоставлял ли Петербург эпохи Достоевского в отличие от «Петербурга Достоевского» реальные возможности для работы и ощутимого заработка? В своем капитальном исследовании «Петербург и «Петербургский текст» русской литературы» В.Н. Топоров обобщает целый ряд историко-статистических исследований и на их основе рисует выразительно-драматическую картину: Петербург был «сытым» городом высоких заработков, но и высокой смертности. Заработки привлекали в столицу массу людей, но «многие приезжавшие в город так и не могли адаптироваться к погодно-климатическим условиям и погибали», к тому же Петербург был первым в России по алкоголизму." 

Картина, как видим, весьма радужная. Разумеется, в капитальном исследовании не упомянуто, что кроме высоких заработков, Петербург славился высокими ценами :"Бедняк, живи в губернии, там дешевы грибы", писал молодой Некрасов.

Одним словом, похоже, русскую классическую литературу новые хозяева России и их идеологическая обслуга считает неадекватной. Но из-за чего им беспокоится? Так сказать, кто боится Федора Михайловича? Ответ прост. Статья написана в опровержение другой статьи, напечатанной, как не странно, в журнале Знамя учителем литературы (Лев Айзерман  "Похмелье. Из записок учителя"). У этого учителя очень опасные, с точки зрения Иваницкой, взгляды на русскую классику: "словесники-моралисты изо всех сил стараются истребить в учениках стремление к жизненной состоятельности и трудовой активности, внушая, что это стремление бесперспективное и бессовестное. Ибо «есть несчастные»." 

А несчастные, т.е. бедные, сами во всем виноваты. Но жестокие учителя мучают детей , заставляя их стыдится своего благополучия перед этими негодными бездельниками, которые просто недостаточно соответствуют великим идеалам новой, капиталистической России. И в этом ему помогает ужасная русская литература. 

"«Святая» русская литература давала великолепный козырь коммунистам, настаивая на том, что работника физического или умственного труда его упорная работа даже не кормит досыта, а если уж некто собственными усилиями достигает благосостояния, то окончательно расчеловечивается." 

Таким образом, культура возвращается по принадлежности к своим законным владельцам - тем самым "несчастным", то есть большинству населения дореволюционной и нынешней России, и к нам с вами - к левым. Что ж, мы от такого наследства не отказываемся. С чем остаются Иваницкие и их хозяева? Очевидно, с чековыми книжками и бухгалтерскими книгами.

От редактора

Алла Никонова метко подметила явление огромной политической важности. Следуя железной логике реставрации капитализма, наша антикоммунистическая интеллигенция должна была обрубить и тот сук, на котором она худо-бедно прокуковала весь советский период.  Она должна была обратиться против классического периода русской литературы, т.е "нашего всего".   Мне уже приходилось писать на эту тему (см.: А. Баумгартен. "Эта интеллигенция. Деконструкция деконструкторов"), но она требует куда большего внимания, ибо здесь зарыт огромный культурно-политический потенциал революционного движения в России.  Казалось бы несомненным фактом является то, что прогрессивные силы нашей страны в культурном отношении крайне бедны. Наши ученые, писатели и художники в массе своей, чуть ли не все на стороне денег и власти, причем не только по шкурным интересам, но и от сердца, по убеждениям.  Впрочем, интересы и убеждения, как правило, совпадают.  Но если говорить о "творческой интеллигенции,"  т.е. о тех, кому платят за культивирование охранительных ценностей, в нашем случае - апологию буржуазной идеологии и морали, то она оказалась в крайне незавидном положении.  Мы еще будем писать о попытках создать русский буржуазный роман, т.е. серьезную большую форму, в которой буржуазная идеология могла бы обрести моральнoe и эстетическое оправдание.  Пока же довольно констатировать, что отсутствие такого оправдания является одной из самых характерных примет кризиса российского капитализма,  воровскому происхождению которого свидетелями все мы, живые.  

Нам не нужны Бальзаки и Дрейзеры, чтобы знать каждую черточку бандитской морды российской буржуазии и бюрократии.  Но это знание умрет вместе с нами.  Его похоронит и свора "историков" на службе власть имущих.  Поэтому важнейшая задача состоит в том, чтобы запечатлеть и передать наше знание новым поколения, если убрать этого бандита и отправить его по этапу пока невозможно.  Этому-то и призвана помешать наша "творческая интеллигенция," за это ей и платят.  Помешать, прежде всего, замалчиванием, "присутствием отсутствия", так сказать.  Казалось бы, какие огромные возможности открывает советская катастрофа для таланта художника-реалиста!   Здесь не надо быть Толстым или Тургеневым, здееь сама жизнь так наглядно обнажила правду о человеке и обществе, что казалось бы только успевай срисовывать с натуры.  Но срисовывать-то и  некому!  Потому как срисуешь и один конфуз получится вместо гонораров.  Но если правду говорить невозможно, значит надо выдумывать ложь.  Если нравственно оправдать нельзя, значит тем хуже для нравственности. Да здравствует моральный релятивизм и эстетизация зла!  И если Толстые и Достоевские стоят поперек идеологической защиты российского капитализма, значит тем хуже для них самих!  

И прекрасно!  Потому что при всех их новых туалетах это означает, что в культурном отношении наш капитализм остался без подштанников. И как верно заметила Алла Никонова, наше великое наследие возвращается от  узурпаторов к своим законным наследникам.  Вот только сумеем ли мы им достойно распорядиться?

Антон Баумгартен
 
 

Обсудить статью на форуме

TopListRambler's Top100 Service