ЯНВАРСКИЕ СОБЫТИЯ В РИГЕ

Вести о кровавых событиях 9 января до нас в Риге дошли 10 января. В ночь на 11 января было созвано срочное заседание Рижского комитета Латышской социал-демократической рабочей партии ¹. На нем присутствовали представители Рижского комитета РСДРП и Бунда. Единогласно было вынесено решение: протестовать против жестокой расправы с рабочими Петербурга, 12-го начать всеобщую забастовку. 11 января в основном закончили подготовку к ней. Выпустили воззвание «Бросайте работу! Присоединимся к всеобщей забастовке петербургских рабочих!». 

Воззвание подписал Федеративный комитет рижских социал-демократических организаций ². Оно было издано тиражом в 15 тысяч экземпляров на русском и латышском языках. В ночь на 11 января и в после-дующие дни наши нелегальные типографии работали непрерывно.

Рабочие некоторых фабрик забастовали уже вечером 11-го, но полностью всеобщая забастовка развернулась 12 января. Были организованы Рижская центральная комиссия и районные комиссии по руководству забастовкой.

На левой стороне Двины (Даугавы) первыми забастовали ра-бочие завода «Герминггауз». В 6 часов утра к воротам завода по-дошла небольшая группа наших товарищей. Организовали митинг, рассказали рабочим о событиях в Петербурге, оповестили о ре-шении рижских социал-демократических организаций объявить всеобщую забастовку солидарности. Рабочие не приступили к ра-боте, двинулись на другие заводы и фабрики.

Около 10 часов утра на площади Ильгецемского рынка состоял-ся митинг, в котором участвовало уже более 8 тысяч человек. Речи Ю. П. Кажмера и других товарищей были выслушаны с большим вниманием.

После полудня рабочие Торенсберга соединились с рабочими Ильгецема и Зассенгофа и вместе направились на судострои-тельный завод Ланге. Здесь они наткнулись на крупный патруль полицейских и солдат. Но демонстрантам удалось и здесь остано-вить работу.

Огромная демонстрация, распевая революционные песни, шла по набережной реки Даугавы. У понтонного моста их остановила крупная воинская часть. Тогда огромная масса демонстрантов, около 15 тысяч человек, пустилась по льду реки в сторону депо и мастерских Рижско-Орловской железной дороги. Этим и окончи-лась демонстрация 12 января. Был уже вечер, стало темнеть.

Нам, нескольким членам партии, удалось проникнуть на фабрику Рихарда-Поле. Помню, что первыми на наш призыв начать забастовку откликнулись слесари. По их примеру все бросили работу и вышли на улицу.

Демонстрация двинулась к мосту Красной Даугавы 3, где после короткого митинга разделилась на две части. Одна часть пошла на фабрику «Джут», вторая, более крупная, продолжала обход предприятий Красной Даугавы. Всюду бросали работу. Соединив-шись в одну демонстрацию, мы пошли на Петербургское шоссе, где встретились с рабочими заводов и фабрик Фельзера, «Унион», «Феникс», «Эрбе», «Этна». Объединившись, мы двинулись на текстильную фабрику.

Воинская часть задержала демонстрантов. Раздались винтовочные выстрелы, но солдаты стреляли холостыми патронами. Демонстрация распалась на несколько групп, потом все группы сое-динились, и мы пошли к центру города. Здесь часть демонстрантов, среди которых был и я, хлынула в Старую Ригу.

В этот день, 12 января, в Риге бастовало большинство предприятий, а в центре города — почти все. Социал-демократические организации ночью работали лихорадочно, чтобы напечатать воз-звания, продолжить 13 января всеобщую забастовку и демонстрацию.

13 января я принимал участие в демонстрации, которая началась за вагоностроительным заводом «Феникс». Около 7 часов утра мы, несколько товарищей, пошли туда. Помню, в нашей группе были видные партийные работники И. Озолс и Зупис. Когда мы пришли на площадь, там было уже около 200 рабочих. Озолс вкратце рассказал о событиях в Петербурге, о всеобщей забастовке рижских рабочих и ее значении, разъяснил цель и значение сегодняшней демонстрации. Затем говорил Т. Калнинь, один из активных подпольных работников того времени. Окончив свою речь, он запел любимую песню латвийских рабочих «Кто ходит в рваных лохмотьях...». Подхватив ее, мы пустились в путь, увлекая за собой другие группы рабочих. 

У лесопилки Берлина нас встретили участковый полицейский надзиратель и четверо городовых. Группа товарищей под руководством Ф. Гринина и Л. Боровского окружила полицейских и обезоружила их. Помню, Л. Бо-ровский, который выделялся своим высоким ростом и громким голосом, поднял вверх саблю, отнятую у полицейского, и закричал: «Да здравствует вооруженный пролетариат!»

Далее мы натолкнулись на полуроту солдат. Офицер хотел задержать демонстрацию, не допустить в центр города, но демонстранты окружили солдат, призывали не стрелять в своих. Началось братание с солдатами. Офицер построил солдат, дав проход де-монстрантам. Они двинулись дальше, к центру города.

Около 20 тысяч человек вступили в Старую Ригу. Она за время своего 700-летнего существования первый раз видела такую массу народа. На Известковой улице демонстрантов встретила группа студентов, около 500 человек. Их представители сообщили, что студенты на своем собрании постановили присоединиться к забастовке. Демонстранты бурно высказывали радость. Им удалось добиться прекращения работ в типографии черносотенной газеты «Ригас авизес».

Из Старой Риги демонстрация двинулась в сторону железнодорожного моста, затем свернула на Московскую улицу. Здесь к нам присоединились еврейские рабочие, около 1000 человек, и группа литовских рабочих под своими знаменами.

На железнодорожном мосту стояли войска. Демонстранты по льду перешли Даугаву и направились в сторону Двинского вок-зала.

Недалеко от так называемого Сада свиней нас встретила рота солдат. Я был знаменосцем, шел в первых рядах. Сзади на нас напирали, толкали на штыки. Положение создалось напряженное и опасное. Офицер, подняв саблю вверх, потребовал опустить красное знамя, пригрозил, что в противном случае будет дана команда стрелять.

На наше счастье, показалась другая группа демонстрантов, которая шла к нам навстречу со стороны завода Кузнецова. Си-туация сразу переменилась. Оказавшись среди двух колонн, солдаты отошли в сторону. Под красными знаменами было уже примерно 50—60 тысяч демонстрантов.

И как раз в это время рижский губернатор, получив распоряжение от министерства внутренних дел рассеять демонстрантов, отдал приказ особому батальону: «Стрелять!»

После митинга у Ивановских ворот, где выступал и я, демонстранты вновь пошли к центру. Не зная о приказе губернатора, который в это время расклеивали на стенах домов, мы даже не допускали мысли, что это возможно. Ведь в этот день мы уже не-сколько раз встречались с воинскими частями, и благодаря нашей организованности и пролетарской дисциплине избежали столкно-вения.

Когда наши передовые колонны вступили на железнодорожный мост, мы неожиданно натолкнулись на штыки полуроты особого батальона. Отступить не смогли, потому что сзади на нас напирали многие тысячи демонстрантов. Нас так прижали, что кости хрустели. Мы начали уговаривать солдат и офицеров, чтобы они не стреляли по своим отцам, братьям, матерям и сестрам.

Пока передовые колонны агитировали солдат, основная масса демонстрантов начала переходить мост и уже дошла до набережной Даугавы. Через несколько минут вся площадь у набережной была заполнена. Было около 5 часов вечера, стало темнеть. По цепочке передавали указание стачечного комитета: «Разойтись». В это время раздался первый залп. Открыла огонь часть унтер-офицерского батальона, которая вышла на площадь со стороны улицы Минстерея. Огонь открыли без всякого предупреждения. За первым зал-пом последовал второй, третий, четвертый. Открыл огонь и патруль у железнодорожного моста. На миг все окаменели. Люди в панике кинулись во все стороны, сбивая друг друга, спотыкались об убитых. Раненые взывали о помощи.

Меня тоже повалили на землю... Но я был молод, вырвался и побежал. Мелькнула мысль, что за углом ближайшего дома най-ду спасение. Бросился туда. Казалось, что я уже вне опасности. Но и здесь свистели пули... Я понял, что стреляют с понтонного моста. Демонстранты попали в западню. Палачи окружили нас с трех сторон.

Мы двинулись к Тукумскому вокзалу. Открылось ужасное зре-лище: в полутьме на снегу виднелись убитые и раненые. Многие поднимались на ноги и вновь падали. Другие, перебежав площадь, укрывались в Старой Риге.

Солдаты, прекратив стрельбу, штыками закалывали тяжелора-неных, убивали и тех, которые пытались помочь пострадавшим.

...Вот показался юноша. Девочка лет пятнадцати бежала ему навстречу. Юноша упал, поднялся и снова упал. Девочка попро-бовала поднять его, не смогла и заплакала. Я подбежал к юноше и вместе с девочкой (она оказалась сестрой юноши) понес раненого.

Извозчики, испуганные стрельбой, галопом мчались мимо. Одного удалось задержать и упросить отвезти раненого на Двинский вокзал, а оттуда в книжный магазин Захмана.

Предвидя возможные столкновения и стычки, организаторы демонстрации уже накануне создали несколько перевязочных пунктов, куда назначили врачей и студентов-медиков, сочувствующих партии. Один из таких перевязочных пунктов был в книжном магазине Захмана.

Доставив туда тяжелораненого юношу, я вернулся на площадь. В полутьме толпа людей окружила дровни, на которых ле-жали раненые. Один из них, раненный в голову, лежал молча, двое других тихо стонали, четвертый, высокого роста,— страшно кричал. Это был молодой латышский поэт А. Аустринь. За два или три часа перед этим меня с ним познакомил мой старый знакомый — народный учитель и молодой поэт Антон Салум. Как я позже узнал, в этот же день и его убили.

Откуда-то вынырнул мой школьный приятель Оскар Лепинь. Вместе с ним и с одним молодым рабочим мы отвезли Аустриня на перевязочный пункт, а отсюда повезли раненых в больницу Красного Креста. Нам долго не открывали. Наконец на пороге показалась медицинская сестра. Она с испугом сказала: «Нам не разрешено принимать раненых» — и ушла. Мы опять стали ломиться в дверь. Нас все же впустили. Мы перенесли раненых в палату. Сестры их перевязали. Одна из сестер предупредила: «Здесь вам опасно оставаться... сейчас придет сюда полицейский пристав». В эту ночь я встретил многих своих друзей: у них было тяже-лое настроение. Но эти ужасные события сплотили еще больше рабочих против убийц, против царского режима...

14 января мы разыскивали исчезнувших товарищей. Вначале пошли в морг на Московской улице. У ворот собралось много людей. Патруль полицейских никого не пропускал. Слышались ругань, проклятия по адресу царских палачей и царя. Нам все же удалось пробраться в морг. 22 убитых лежали навалом. Мы стали раскладывать трупы, очищать их от снега и грязи, чтобы опознать своих.. Многие находили среди убитых друзей и родственников, проклинали убийц. В морге молча стояли охранники. Помню, как одна старушка подступала к помощнику пристава, стоявшему у ворот морга, истошно кричала: «Убийцы, вы убили моего сына!»

Из морга я пошел в городскую больницу, куда были отвезены более 60 раненых. Там распоряжались немецкие врачи-реакцио-неры. Они не оказывали помощи раненым революционным рабочим. Рабочие старались поскорее увезти оттуда своих товарищей.

15 января мы хоронили Константина Печуркина, студента Политехнического института, члена социал-демократической органи-зации (большевиков). У Политехнического института состоялось массовое собрание студентов. Пришло много рабочих. Пели революционные песни. На здании института было водружено красное знамя с надписью: «Слава павшим! Проклятье убийцам!» Полицейские потребовали убрать красное знамя... Многих полицейских тут же обезоружили.

Похоронная демонстрация была грандиозна. Участвовало в ней около 25 тысяч человек. Шли и колонны студентов, учителей и профессоров. От собора Александра Невского процессия направилась по Александровской улице на Покровское кладбище... Красный гроб, покрытый цветами, красными знаменами и красными лентами, несли высоко во все время шествия...

Сотня казаков ехала впереди, сопровождая процессию, но не посмела остановить ее. В этот день распространялось много про-кламаций. У могилы состоялся большой митинг. Говорили пламенные речи на латышском и русском языках. От латышских социал-демократов выступил Ю. Кажмер.

16 января на Торенсбергском кладбище хоронили члена социал-демократической организации 19-летнюю работницу Марию Порейз и активного партийного товарища Катю Фрейман. Похороны также превратились в многотысячную демонстрацию.

18 января на Плескодальском кладбище хоронили рабочего Якова Звайгзне и школьника Озолиня. Я выступил с речью от социал-демократов и призывал продолжать борьбу.

На демонстрантов нападали казаки. Они топтали рабочих конями, били нагайками и стреляли в народ. Некоторые демонстранты отвечали казакам выстрелами из револьверов.

Центральный Комитет Латышской социал-демократической партии в особом воззвании по поводу событий 13 января писал, что солдатскими пулями убито 70 человек и ранено 200. Там еще было сказано, что многие демонстранты утонули в реке, когда бросились бежать по льду.

Почти половина всех погибших 13 января были социал-демократами.

По решению Центрального Комитета Латышской социал-демократической партии всеобщая забастовка была прекращена 21 января. Но на многих предприятиях в Риге, Либаве и отчасти в Митаве ⁴ экономические стачки продолжались до конца января и даже в феврале. Жандармский полковник Волков в своем донесении департаменту полиции от 28 февраля пишет, что на большинстве рижских предприятий забастовка продолжалась до конца февраля, что в день прекращения забастовки, то есть 21 января, почти нигде работу не возобновили, за исключением фаянсового завода Кузнецова и завода резиновых изделий «Проводник». 

Жандармский полковник писал: «Бастующие заявили, что они начнут работу 24 января. Действительно, значительная часть рабочих пришла на работу в этот день, но предъявила требования: 8-часовой рабочий день, заплатить за время забастовки, повысить заработную плату и т. д.».

Центральный Комитет Латышской социал-демократической партии и Федеративный комитет решили воспользоваться боевым настроением рабочих, чтобы после политической забастовки начать экономическую. Были выработаны требования рижских рабочих и изданы специальные воззвания, которые распространяли по всем предприятиям Риги. Рижские экономические забастовки явились прямым продолжением политической забастовки, в них участвовало около 40 тысяч рабочих. 

Бастующие требовали уменьшить рабочий день на 1 час, увеличить заработную плату на 10—20 процентов, улучшить санитарные условия в цехах. И на многих предприятиях эти требования были удовлетворены. Большинство предприятий выпла-тило рабочим заработную плату за время забастовки. Балтийский вагоностроительный завод сократил рабочий день до 9 часов. 31 января успешно провели экономическую забастовку десять машиностроительных заводов и шесть предприятий других отраслей промышленности.

Во время январских событий 1905 года социал-демократическая партия Латвии намного выросла и еще теснее сплотила вокруг себя массы рабочих, крестьян и интеллигенции.

________________________________________
1. Первый учредительный съезд Латышской социал-демократической рабочей партии состоялся летом 1904 года. В 1906 году ЛСДРП объединилась с РСДРП. - Ред.
2. Федеративный комитет состоял из представителей ЛСДРП, рижской орга-низации РСДРП и Бунда. - Ред.
3. В 1905 году река называлась не Даугавой, а Двиной, причем Красной на-зывали ее социал-демократы, революционные рабочие. Весь район Задвинья был в 1905 году пролетарский, революционный. - Ред.
4. Митава — прежнее название города Елгавы. - Ред.

 Обсудить статью на форуме